Наши студенты: Константин Кузнецов

Почему ученый, а не, скажем, бухгалтер? 
Я с детства мечтал быть ученым. Дед выписывал журнал «Наука и жизнь». Я листал его, читал истории про эволюцию и динозавров, пытался вообразить эти процессы, что домыслить, и мне это доставляло удовольствие. Росло восхищение самой профессией — ученый. Мне казалось, что ученые — это те люди, которые приносят максимальную пользу обществу, потому что именно благодаря ученым мы имеем тот прогресс, который у нас сейчас есть, а не живем в пещере. Мне хотелось приобщиться к этому.
Постепенно эта романтика уходит и сейчас, такого ощущения уже нет. Хотя… пожалуй немного осталось. Оно стреляет, когда кто-то говорит: «О, ты - ученый!». Наверно тщеславие какое-то.
Но на самом деле не думаю, что эта работа кардинальным образом отличается от работы программиста или инженера. Но тут другая организация жизни. Она более свободная. Но мне, например, трудно себя организовать. Однако, я понимаю, что это лучше, чем, если бы меня из под палки заставляли что-то делать. Одна из моих ближайших глобальных целей — это научиться себя организовывать. Я, правда, уже чувствую свой прогресс в этой области. 

У тебя был опыт иной работы?
Да, был. Я один год проработал программистом еще во время учебы в институте. Студентам обычно дают не самые интересные задания. Я сидел и тух. У меня еще параллельно другая работа была: в Политехе компы администрировал. Я туда-сюда бегал. И эта беготня доставляла мне даже больше удовольствия, чем сидеть и дотошно ковыряться в простыне кода. В итоге ты делаешь какую-то небольшую часть, которая не понятно, каким образом сказывается на работе всей системы.
Было единственное интересное задание. Мы работали над операционной системой для сотовой станции, писали ее под железо, которое там было, это фактически такие же компьютеры, только специального назначения. Там свои протоколы. И мне нужно было ускорить эту железку. То есть она загружалась за 20 секунд, а в документации везде написано 10 секунд. Почему так? Непонятно. Я месяц копался! Оказалось, что быстрее никак. Ну чего, меняем тогда бумажку, меняем спецификацию. Написали, что должна загружаться за 20 секунд.
Параллельно занимался наукой и понимал, что это доставляет больше удовольствия. Потому что ощущаешь свой вклад. Результат твоего труда четче виден. Но в науке, конечно, куча своих минусов.

Дальний Восток — как тебя туда занесло?
Я туда поехал, будучи студентом. Курсе на третьем. Поехал на Сахалин, потому что мой научный руководитель там проводил эксперимент. У него возникла идея проверки экспериментальным путем своих предположений, гипотез. И мы, один аспирант и студенты, поехали на Дальний Восток кидать датчики в море, большие такие железки, измеряли с помощью них уровень моря. Тогда это казалось так круто. Вспоминаю сейчас: действительно, есть в этом своя изюминка — гулять по тем места, где, вообще, мало кто был в принципе. Туда просто так не поедешь. Даже организация турпоездки будет стоить бешеных денег. Нам говорили, что на неделю-две поехать — полмиллиона рублей на одного человека. Говорят, что есть люди, которые платили за это такие деньги. Конечно, не в деньгах дело, а в неком единении с природой.
В центральной России природа и леса какие-то домашние. Здесь все мягко, спокойно. Может быть, потому что я тут родился и мне это душу греет. А там они дикие и опасные. Ощущаешь, что любая твоя оплошность перед природой может обернуться серьезными последствиями. Если, выходя в море, ты забыл, например, батарейки от GPS, то, в случае сильного тумана, назад не вернешься. Смотришь — а вокруг вода. Больше ничего не видишь. И эта мощь стихии тоже восхищает.
Леса там другие, дикие, неухоженные. Медведи там гуляют, через дорогу переходят, и это нормально. 

Зачем ученому английский?
Ученому без английского никак. Если ты собираешься заниматься какими-то исследованиями на мировом уровне, английский необходим, чтобы читать статьи, участвовать в конференциях. Английский — это фактически язык общения ученых. Это действительно так. Все ученые общаются на английском. И как бы ты плохо не говорил, нужно хоть как-то говорить. Можно, конечно, участвовать только в российских конференциях, писать только русские статьи. Тебя в принципе будут переводить. Есть хорошие русские журналы, которые переводят статьи на английский. Но лучше, если ты будешь писать их сразу на английском и подавать их в английские журналы.
Если знаешь английский, тебя никто не ограничивает. То есть, если ты собираешься развиваться как ученый, то английский крайне необходим. И прошедшая конференция, на которой я был, показала, что английский нужен. 

Каков был уровень владения английским у ученых на конференции?
Уровень владения очень разный. Худший, по-моему, у русских. Уровень исследований, вроде бы, дает возможность ехать на хорошие международные конференции, а уровень языка нормально объяснить свои результаты им не позволяет. Возникает такой диссонанс. Многие очень хорошие ученые, у которых исследования мирового уровня, но представить их они не могут. Из-за языка. 

Думая о наших ученых за рубежом, вспоминаю эпизод «Теории большого взрыва» с русским физиком, который работал уборщиком в американском университете.
Да, на самом деле… Раньше я был восхищен работой за рубежом: больше денег платят и прочее. Сейчас уже не смотрю на это, через такие розовые очки. На Западе, в случае конкуренции между европейским и иностранным ученым, конечно, предпочтение будут отдавать своему, европейскому. Это просто однозначно. Поэтому конкурировать с европейцами на Западе существенно сложнее. А с другой стороны в Москве сейчас зарплаты европейского уровня. 

Какие ближайшие цели в изучении английского?
Научиться писать на английском. Говорить я не боюсь, поэтому цель — говорить правильно. Но она более отдаленная. Ближайшая — научиться правильно писать.